Хозяин Амура [СИ] - Дмитрий Хван

— Что же с нашими-то там деется? — каптенармус вглядывался вдаль, на юг. Туда же тщетно светили и прожектора.

Там, на замёрзшей равнине, между покрытых льдом проток Туула, продолжали рычать в ночи пулемёты, но уже не столь беспорядочно, как прежде, а слаженно, пусть и скупо.

— Всё в порядке, Симеоныч, — показал в сторону далёких световых сполохов офицер. — Займись-ка ты лучше матчастью.

Когда Аким собрался идти осматривать свои владения, вновь появился один из монахов, который через говорившего по-русски ополченца из северной Халхи передал Жданову слова ламы:

— Богдо-гэгэн Дзанабадзар просил передать, что его скромных сил всё же хватило на изгнание врага прочь. Благодарность ваша за то будет излишней, потому что он заодно с вами. А сейчас он отдыхает и просит не беспокоить его без нужды.

После этих слов монах несколько раз поклонился и, подобрав длинные рукава, удалился.

— Тьфу ты! От дурень! — Овцын же покачал головой, устало махнул рукой и размеренно продолжил свой путь.

Младший лейтенант, убедившись, что враг окончательно исчез, назначил дежурного на стены и отправился в радиокомнату, чтобы передать радисту предварительный отчёт о боестолкновении с джунгарами.

— Сегодня из Селенгинска к Урге вышел большой обоз — Бекетов обещал его прибытие в начале марта, — радист сразу доложил самое главное, готовясь записать информацию для скорой передачи.

— Через две недели… Что же, это хорошо, — обрадовался Жданов. — Ладно, Виталя, пиши текст…

Вернувшийся Лаврик был вне себя от терзавших его эмоций. Ему было нестерпимо обидно, что кочевник обманул его на глазах у его подчинённых. Было больно из-за понесённых союзными халхасцами потерь. А всё из-за чего?! Посчитал степняка глупее себя, теперь утирайся, Илья Иванович, готовься к вопросам. Излишним самомнением майор не страдал — он не считал себя чисто военным человеком, скорее, тяготился своим назначением, стараясь больше прикладывать усилий там, где чувствовал себя уверенно — в дипломатии. Давненько уже обещанный Бекетовым новый начальник гарнизона Урги должен будет прибыть в начале марта — только тогда Илья Иванович сможет оставить свой военный пост и окунуться с головой в степную политику.

Когда начинало светать, майор отправил несколько отрядов халхасцев на поиски рассеявшегося врага, для оценки состояния джунгарского войска, после чего, отдав необходимые приказы по гарнизону, Лаврик собрал совещание. Для начала он доложил присутствовавшим офицерам и сержантам о проведённой им операции, отметив хитрость джунгар. Не преминул Илья Иванович отдать врагу должное, рассказав о храбрости и стойкости степняков.

— Я, как и все вы, не желал бы иметь джунгар во врагах, — говорил майор собравшимся в конце, когда все выступили с докладами. — С ханом Эрдэни у нас нет непреодолимых противоречий. И я обещаю решить вопрос нормализации наших взаимоотношений. Ведь надо учитывать фактор маньчжур и их будущий конфликт с Джунгарским ханством.

— Товарищ майор! — поднял руку Жданов, у которого ещё горели щёки после того, как ему пришлось объясняться по поводу появления верховного ламы Халхи на крепостной стене. — Но после ночной бойни будет сложно замириться, не так ли?

— У Эрдени-Батура сложное положение на западе — недавно он потерпел поражение от казахов, — после небольшой паузы стал говорить Лаврик. — Не думаю, что он пойдёт на усугубление конфликта на севере. Хотя договориться с ним будет трудно. Пока джунгары не сцепятся с маньчжурами… Я уверен, что справлюсь.

Собрание на этом закончилось, и люди быстро разошлись — у каждого было множество неотложных дел. Лаврик однако задержал Жданова, чтобы ещё раз поговорить о поступке ламы. После чего майор сообщил Владимиру о скором прибытии тушету-хана с небольшим отрядом.

— Кроме того, я отправлял гонцов к цецен- и дзасакту-ханам, а алтан-хан прибудет первым. Наверное, к вечеру…

— Хурал[8]? — спросил офицер.

— Он самый, Володя, — кивнул Илья Иванович. — Будем вырабатывать ответ джунгарскому хану.

Союзные халхасцы, после столкновения с частью джунгарского войска, оставленного для прикрытия штурма острога, по мнению ангарских офицеров, понесли тяжёлые потери. Но сами командиры степных отрядов так не считали, уверяя, что они были минимальны по сравнению с количеством убитых джунгар Как бы то ни было, погибло двадцать семь всадников, тяжелораненых было почти два десятка, у многих были менее опасные повреждения. Лазарет Ургинской крепостицы был полон. Помощь оказывали и джунгарам, но только более-менее знатным воинам, на которых указывал пленник Орлус, их поместили в тепло и дали немного горячего питья. С остальными покончили халхасцы. Среди захваченных джунгар большинство составляли стрелки из кашгарских и бухарских фитильных ружей, которые успели сделать лишь один неслитный залп — они не входили в ополчение нойона, что прорвался к Урге, а были приданы этому войску самим ханом Джунгарии в усиление. Хан Эрдени-Батур слышал о том, что среди воинов северного царя-Сокола, которому присягнул тушету-хан, много стрелков, а потому отправил в поход и своих лучших воинов. Спустя сутки, когда ещё полыхали погребальные костры из тел погибших под Ургой воинов, вернулись большинство из отправленных за джунгарами отрядов. Командиры-халхасцы доложили о том, что неприятельское войско, разделившись на четыре части, пытается уйти восвояси, на юго-запад. Джунгары, захваченные разведчиками в полон, показали, что нойон Моюнчур ранен. Говорили, что он сильно ослаб и не выдержит долгого пути. Отделившимися от основного войска оказались ополчения вассалов нойона, изрядно потрёпанные под стенами Урги.

— Нойона мы непременно нагоним! — тогда же заявил Лаврик. — А остальные пусть уходят.

Нужно было спешить, поскольку каждый час был на счету, и в тот же день эскадрон Щербакова, усиленный дружинами алтан-хана и тушету-хана, бросился в погоню. Джунгар нагнали к исходу вторых суток, идя по их следам — окоченевшие трупы коней и воинов то и дело попадались взгляду, скользившему по уныло-серой каменистой степи. Джунгарское войско, потрёпанное и усталое, отягощённое ранеными воинами и обозом, не могло уже двигаться, сохраняя походный темп. Часть лошадей, табун в четыре сотни голов, халхасцам удалось увести у врага ещё в ночь боя под Ургой. Оттого многие воины противника лишились второго коня. Кроме того, многие животные погибли или были ранены в несчастном для них бою. На зимних же кормах конь кочевника сильно не разгуляется, быстрее устанет. А потому более свежие дружины халхасских ханов, нагнав войско Моюнчура, обошли его с флангов. Ангарцы и отряды союзных степняков преследовали джунгар позади, едва не соприкасаясь с их арьергардом, по всей видимости, состоявшим из наиболее ослабленных всадников. Положение нойона к исходу дня стало совершенно безысходным.

Джунгарам пришлось встать лагерем в одной из обширных котловин, окаймлённых пепельного цвета скальными выступами. Сводное воинство под началом ангарского майора обложило противника со всех сторон, грамотно используя рельеф местности.

Враг не выказывал попыток прорваться, напротив, в его стане зажигались редкие костры, ставились юрты. Наконец несколько всадников отделились от джунгарского лагеря, неспешным шагом их кони прошли несколько сотен метров, ожидая переговорщиков и от окружившего их войска. Лаврик отправился на разговор с джунгарами вместе с союзными ханами, Гомбо Дорджи и Гомбо Эрдени.

— Каков прок от переговоров, Илия? — вновь заговорил с майором тушету-хан, чей сын, Дзанабадзар, чудом избежал стрелы на стене Урги. — Это мертвецы… Нам ничего не стоит втоптать их в землю.

Алтан-хан, чьи кочевья граничили с землями джунгар, был более осторожен:

— Зачем понапрасну проливать кровь? Победа уже наша, и Моюнчур это знает.

— Я однажды говорил с ханом Джунгарии, — проговорил Илья. — Но тогда он не принял меня всерьёз. Что же, пусть послушает своего человека.

— Если джунгар не издохнет в пути, — буркнул тушету-хан, презрительно глядя на всадников неприятеля, которые были совсем уже близко.

— Если ещё не умер, то мы не дадим ему умереть, — сказал майор уверенно. — Внимание…

Стяг Сибирской Руси, который удерживал один из гвардейцев в блестящей стальной кирасе со знаком золотого сокола на груди и таким же знаком на шлеме, шумно трепетал на ветру. Сей стяг притягивал взгляды джунгар, ибо был он слишком непривычен для них — слишком яркий и светлый, с золотым навершием и золотым же гербом в виде пикирующего на добычу сокола. После того как сопровождающие переговорщиков выкрикнули их имена, всадники сблизились, чтобы говорить. Старший сын нойона, Пойдо, бывший теперь старшим в войске, помрачнел лицом, узнав, кто находится перед ним.